All politics is local, – говорят в Америке.
«Всякая политика есть политика внутренняя». Когда Барак Обама заявил, что он обдумывает меры по «изоляции России» и нанесению ущерба российской экономике, он прежде всего думал о том, что именно этого ждет от него внутренняя американская аудитория. Раньше никто никогда и представить себе не мог, что лидер Соединенных Штатов может произносить такие слова. И даже независимо от степени эффективности санкций, одно несомненно: ни разу за все время после краха СССР не было ничего похожего на такой всплеск антироссийских настроений, как сейчас, никогда еще международная репутация России не падала так низко и, по-видимому, так надолго.
И вот тут встает вопрос: стоила ли игра свеч?
Нечего даже и говорить о том, что никакой угрозы русским жителям Крыма (независимо от их гражданства) не существовало.
Все русские крымчане (60 % населения) и немалая часть украинцев еще до последних событий были настроены резко враждебно по отношению к нынешним киевским властям. Наше телевидение без конца показывало многотысячные демонстрации, огромные толпы кричали: "Россия, Россия!", вожаки отрядов самообороны хвастались, что у них безусловно хватит сил, чтобы не допустить в Крым фашистско-бандеровскую мразь и т.д. В самом деле, смешно подумать, что какие-то головорезы, прибывшие из Киева, могли бы даже пройти на один шаг дальше Перекопа. И вдруг оказывается, что все эти отважные люди, поклявшиеся умереть, но не пропустить в Крым фашизм, настолько боятся за свою безопасность, что просят защиты у российских войск. Бойцы отрядов самообороны задрожали от ужаса, подвергшись атаке в центре Симферополя (правда, если бы такая атака действительно имела место, неизбежны были бы потери, но ведь так и не было названо ни одной фамилии пострадавшего русского человека: ясно, что это сплошное вранье в типично советском духе).
Но вот прибыли крепкие «вежливые человечки» в камуфляже и с автоматами; кстати, они оказались в Симферополе и Севастополе еще до обращения Путина в Совет Федерации.
И моментально «навели порядок»; на самом деле наводить было нечего, никакого беспорядка не было, так как единственная сила, которая могла бы устроить заваруху – крымские татары – по призыву своих лидеров попрятались по домам. Путин с гордостью сказал на пресс-конференции, что все прошло без единого выстрела. И спрашивается: ради такой бескровной и бесшумной акции – стоило ли обращаться в Совет Федерации за разрешением на ввод войск, взрывать такую геополитическую бомбу, ставить на уши весь мир? Почему нельзя было продолжать по-тихому, постепенно подбрасывать в Крым «неопознанных военнослужащих» – как это, собственно говоря, и делалось уже в течение нескольких дней, без всякой международной шумихи?
Нелегко ответить на этот вопрос.
Если действительно все было задумано только для того, чтобы без всякой войны, без кровопролития отнять у киевских «путчистов и узурпаторов» Крым и объявить, что мы «своих не бросаем», что отныне русские люди в Крыму могут жить спокойно – то для чего угрожать потенциальной военной интервенцией? Получить разрешение на ввод войск – и затем воздержаться от этого ввода (ведь до сих пор считается, что российские войска в Крым и не вводились, кроме давно находившегося там по соглашению с Украиной небольшого контингента, в основном относящегося к Черноморскому флоту.)
Некоторые наблюдатели полагают, что дело в той психологической травме, которую испытал Путин, расценивший моментальный крах соглашения от 21 февраля как сознательную акцию, имевшую целью унизить его лично.
Если вспомнить ситуацию, в которой представители Януковича и оппозиции собрались для достижения соглашения (уже пролилась кровь, погибли десятки людей), то компромисс представлялся неизбежным, и, видимо, Путин рассчитывал именно на это, иначе бы он не послал В.Лукина в Киев в качестве своего представителя. Но компромисс не состоялся, что было вполне естественно в условиях революции, когда наиболее энергичные, свирепые, беспощадные группировки выходят наверх. Янукович к этому моменту уже был полностью дискредитирован, и уступка, на которую он пошел в вопросах о выборах и о конституции, не могла не быть воспринята как признак роковой слабости. Поэтому лагерь его сторонников рассыпался в один момент. Но Путин, всегда рассматривающий события на международной арене сквозь призму западных интриг или даже заговоров, увидел в этом, как считают многие, нарочитый удар по своей репутации, и был крайне уязвлен – ведь он испытывал эйфорию в связи с тем, как его рейтинг взметнулся вследствие решения вопроса о химическом оружии в Сирии. Во всем мире заговорили о том, как Путин переиграл Обаму, превзошел его в рейтингах и т.д. – и вдруг такое поражение: он потерял Украину. Несомненно, именно так он расценил провал соглашения 21 февраля. И ответил: раз вы со мной так, то я с вами вот так.
