Чм треба вдягати каску, якщо вiдсутнiй мозг?
echo.msk.ru/programs/beseda/1428670-echo/
Н. Селиванова
― Михаил Евгеньевич, Союз журналистов России готовит заявление по поводу того, что вы были в бронежилете и каске с надписью «Пресса». Считают недопустимым ваш поступок. И даже в какой-то степени возлагают вину, если вдруг случится какая-то неприятность с кем-нибудь из журналистов, на вашей вине это будет. Скажите, пожалуйста, зачем вы облачились в костюм с надписью «Пресса»?
М. Пореченков
― Знаете, я это делал-то не специально. Что дали.
Н. Селиванова
― Ну надо, конечно, немножко было подумать. Потому что столько сил приложили к тому, чтобы… Журналист не имеет права…
М. Пореченков
― Во-первых, я не видел никакой надписи. А потом, такая история, которую раздувают вокруг того, что я там на позициях, веду огонь. Ну послушайте, у меня фотографий моих и видео с оружием в руках – выше крыши. Просто эта ситуация сразу же… Поэтому начинают вдруг комментировать так уже, что просто полный ужас. Это неправильно.
Н. Селиванова
― Дело даже не в том, что вы были на боевых позиция или нет. А в том, что с надписью «Пресса» вы взяли в руки оружие, что недопустимо.
М. Пореченков
― Я не видел ни надписи, поэтому никак не могу комментировать это.
Н. Селиванова
― А зачем вы вообще туда поехали, как оказались там, с какой целью?
М. Пореченков
― Мы приехали, лекарства привезли в больницу. И картину привез. «Поддубный».
Н. Селиванова
― Фильм свой, да?
М. Пореченков
― Да.
Н. Селиванова
― А что вас заставило взять в руки пулемет?
М. Пореченков
― Послушайте, ну что заставило? Что значит, что «заставило в руки взять»? Вы провокационные вопросы задаете. Если я в тир каждый день хожу стреляю, что заставляет меня брать в руки ружье? Смешной какой-то вопрос.
Н. Селиванова
― Несмешной совсем, потому что вы в сторону украинского расположения стреляли.
М. Пореченков
― Кто это сказал?
Н. Селиванова
― А вот это говорится в комментариях к видео. Это украинская сторона говорит.
М. Пореченков
― Кто это говорит?!
Н. Селиванова
― А что было на самом деле? Расскажите тогда, пожалуйста. Вот вы где были? Где вы стреляли и в какую сторону?
М. Пореченков
― Я даже не хочу комментировать, понимаете, эти разговоры. Сейчас будут говорить…
Н. Селиванова
― Вот скажите тогда, Михаил Евгеньевич, как есть. Почему вы стреляли-то и в какую сторону вы стреляли? Вы же не в тире стреляли из гранатомета.
М. Пореченков
― В тире из гранатомета стрелять нельзя.
Н. Селиванова
― Ну конечно. Где вы стреляли?
М. Пореченков
― Я говорю: сейчас будет много вопросов и разговоров на эту тему. Но я даже не хочу это обсуждать. Я еще раз говорю: каждый день, приходя в тир, вы будете говорить, что я взял оружие и начинаю в кого-то стрелять. Ну если вы говорите, что так, то что делать, как я должен оправдываться? Я даже не хочу это комментировать никак, понимаете? Это смешно и глупо. И неправильно.
Н. Селиванова
― Смешного-то мало, потому что и Союз журналистов утверждает (и это действительно так!): если кто-то, не дай бог, погибнет из журналистов, это действительно очень серьезно. И вина на вас будет.
М. Пореченков
― А если я хожу в куртке с надписью и стреляю в этой куртке, вина будет на этой фирме или на компании куртки, которую я ношу?
Н. Селиванова
― Если в этой компании будет хартией предусмотрено, что они не имеют права брать в руки оружие, то да.
М. Пореченков
― А, ну хорошо. Ладно. Понимаете, обвинять меня в том, чего не было, это, конечно, достойно. Ну ладно. Что делать, что делать.
Н. Селиванова
― Ну хоть немножко-то есть понимание того, что это неправильно, нет?
М. Пореченков
― Нет, есть понимание, кончено. Но я еще раз говорю: случайность, досадная история. И вообще, просто раскручивают эту историю неправильно. Вот и все.
Н. Селиванова
― А вы-то могли объяснить, как правильно? Что на самом деле было?
М. Пореченков
― А что было на самом деле, скажите мне? Вот человек стреляет из оружия, а что на самом деле? И что? Если вот к этому вы даете комментарий, что он на войне и ведет боевые действия, тогда, конечно, это плохо. А вообще у нас что, запрещено? Я не понимаю.
Н. Селиванова
― Нет, просто, помимо того, что вы взяли в руки оружие, там еще комментировали и политическую ситуацию, смеялись над тем, что происходит перемирие. Вам задавали вопросы. И вы тоже как-то очень недоброжелательно к украинской стороне высказывались. Не напрямую, но…
М. Пореченков
― Абсолютно не так. Что это я недоброжелательно? Наоборот, доброжелательно.
Н. Селиванова
― По отношению к кому?
М. Пореченков
― Ко всем. Ну что? Все же знают, что война – плохо. Во и все.
Н. Селиванова
― Когда считают, что война – это плохо… Я, например, с сыном, когда у нас такой был пацифизм, разоружение было, мы просто отнесли все игрушки, похожие на оружие, на помойку. Когда считают, что война плохо, не берут в руки оружие, а с чем-то другим выходят. С фильмами своими, которые говорят о том, что давайте жить мирно.
М. Пореченков
― Я так и делаю. Я с фильмами выхожу. Все так и делаю. Но, понимаете, вы сейчас начинаете привязывать каждую историю и делать из этого большой повод. Это неправильно. Это неправда. И вы сами это знаете прекрасно, но все равно это делаете. Зачем? По всей видимости, вы воюете, а не я. Вот в чем дело. Зачем вы это делаете?
Н. Селиванова
― «Мы» - это кто?
М. Пореченков
― Когда начинают так говорить, обвиняя меня в том, что я это делаю, вы можете любую картинку прилепить к политической ситуации. Это неправильно.
Н. Селиванова
― Хорошо, Михаил Евгеньевич, будем ждать тогда заявления Союза журналистов, что они там скажут. Вам, наверное, тоже придется как-то на это отвечать.
М. Пореченков
― Ну пожалуйста.
